Вверх
|
Южный рубеж Русского государства в XVII в.
Воронежские служилые люди
Администрация Воронежского уезда в XVII в.
Глазьев В.Н. "Откупщик против мира: конфликт вокруг таможни и кабака в Воронеже в 1668-1671 гг."
Ландмилиция
Из детей боярских - в крестьяне
Основание села Гудовка
Источники и литература
Южный рубеж Русского государства в XVI в.
После избавления от монголо-татарского ига мирному и созидательному развитию русского народа постоянно мешали осколки распавшейся в XV в. Золотой Орды. Царь Иван IV Грозный ликвидировал очаги опасности на востоке и юго-востоке: покорил и присоединил к Русскому государству Казанское ханство в 1552 г. и Астраханское в 1556 г.
Но с юга, из Крымского и Ногайского ханств, татары продолжали совершать грабительские набеги.
Они не пытались завоевать русское государство из-за своей слабости. По этой же причине татары уклонялись от сражений с русскими войсками.
Татары устраивали набеги только на мирных людей.
В крупных набегах участвовали десятки тысяч татар. У каждого из них, кроме оружия, имелись ремённые верёвки для вязания пленных. Татары окружали поселение и начинали грабежи и убийства. Людей они захватывали в плен, скот угоняли, дома сжигали, поля вытаптывали.
В результате набега 1533 года полчища хана Селим-Гирея захватили в плен около 100 000 человек, а в 1571 г. татары, возглавляемые Девлет-Гиреем, сожгли Москву, убили около 80 000, захватили в плен и увели в рабство около 150 000 русских.
Основой экономики Крымского ханства являлось, так называемое, “набеговое хозяйство”, основу которого составляла работорговля.
“Полоняники” – рабы – стоили больших денег на невольничьих рынках Кафы и Сурожа в Крыму.
Особенно дорого ценились молодые сильные мужчины и красивые девушки.
Нашим несчастным предкам довелось познать короткую и полную унижений жизнь у татарских, турецких, персидских, еврейских и арабских рабовладельцев.
Польский дипломат Михалон Литвин в середине XVI в. писал:
“Ведь очень часто [встречаются] среди этих несчастных людей весьма сильные, которых если не оскопили, то отрезали уши и [вырвали] ноздри,
прижгли раскаленным железом щеки и лбы и принуждают закованных в путы и оковы днём трудиться, ночью [сидеть] в темницах, и поддерживает их скудная пища,
[состоящая] из мяса околевших животных, гнилого, кишащего червями, какого даже собаки не едят.
А женщин самых юных они держат для разврата...”
Иногда по пути в Крым пленников у татар отбивали донские казаки, единицам из рабства удавалось бежать на родину, некоторых выкупали европейские христиане и затем освобождали.
Чтобы предупреждать народ об опасности, в 1571 г. князь Михаил Иванович Воротынский организовал возведение мощной засечной полосы на ближних подступах к Москве, для дальних южных рубежей разработал первый в России устав пограничной службы, известный под названием “Боярский приговор о станичной и сторожевой службе”. По этому уставу охрана границы и предупреждение об опасности возлагалась на сторожи и станицы. Два из четырёх крупных сторожевых постов располагались на территории современной Воронежской области: у города Лиски и неподалёку от места впадения реки Ворона в Хопёр.
 Но только предупреждать войска и население южнорусских городов об опасности оказалось недостаточно. Стало возникать понимание того, что необходимо давать отпор татарским разбойникам на дальних подступах к русским землям, вдали от населённых пунктов.
В 1585 г. правительство приняло решение основывать города: на “крымской” стороне Дона – Ливны, на “ногайской” (левобережье Дона) – Воронеж, который предстояло ставить воеводе С.Ф. Сабурову, детям боярским В.Г. Биркину и И.Н. Судакову (Мясному).
Место для строительства города выбрали на высоком мысу правого берега реки Воронеж в 16 верстах от устья (район главного корпуса Воронежского государственного университета и Ильинской церкви). Сегодня отсюда далеко просматривается левобережье реки Воронеж, а в XVI в. для обороны крепости это было одним из важнейших условий.
Возводили крепость казённые плотники, служилые люди и крестьяне из Данкова, Шацка, Ряжска и Переяславля-Рязанского под руководством городового мастера, имя которого, к сожалению, неизвестно. Административное и военное руководство выполняли воевода С.Ф. Сабуров и два головы: В.Г. Биркин и И.Н. Судаков.
Строительство пришлось вести в незаселённом Поле далеко от русских границ, да ещё зимой. В дубравах заготавливали брёвна, затем на санях по сугробам и по льду реки свозили к месту строительства. Стук топоров стал затихать лишь к весне 1586 года, когда бревенчатая крепость отразилась в вешних водах реки Воронеж.
Скорее всего, среди первопоселенцев Воронежского края и были наши предки.
Воронежские служилые люди
 Сословия у восточных славян сложились ещё до периода раннего средневековья.
А уже к XVII в. российское общество составляли бояре и дворяне, духовенство, крестьяне, холопы, посадские люди.
Принадлежность к тому или иному сословию передавалась по наследству.
В XV-XVII вв. при отсутствии чиновничества и регулярной армии управление государством и его оборона держалась на служилых людях, которых условно разделяют на служилых людей “по отечеству” (по происхождению) и служилых людей “по прибору” (“прибранных” из свободных людей).
Служилые люди “по отечеству” – дети боярские
Жизнь государства зависела от представителей привилегированной части служилых людей – служилых людей “по отечеству”. В зависимости от знатности они делились на несколько групп, внутри которых имелась дифференциация:
- чины думные (бояре, окольничьи, думные дворяне, думные дьяки);
- чины московские (стольники, стряпчие, московские дворяне, жильцы, дьяки);
- чины городовые (дворяне выборные, дети боярские дворовые, дети боярские городовые).
Наши предки были детьми боярскими.
Эта категория “служилых людей по отечеству” впервые упоминалась в Великом Новгороде в 1259 г., когда Александр Ярославич Невский выделил охрану прибывшим в город посланцам от монголо-татар: “И повеле князь стеречи их сыну посадничу и всем детем боярьскым по ночем”.
В 1380 г. после Куликовской битвы раненого князя Дмитрия Донского нашли на поле боя “два сына боярския костромичи, а имя единому Собур, а другому Григории Холпищев”.
К середине XV в. дети боярские выделились в особую общность профессиональных воинов на службе у князя или боярина.
Среди них были потомки князей, в силу разных причин утратившие высокий титул, обедневшие бояре, незнатные землевладельцы, мелкие чиновники, а также перешедшие на княжескую службу состоятельные крестьяне, слуги бояр.
За воинскую службу сын боярский получал небольшую вотчину – родовое наследственное земельное владение с крестьянами.
Со временем вотчина дробилась: чем больше было детей у сына боярского, тем меньшую часть они получали при наследовании, постепенно “мельчая”.
В конце концов, потеряв вотчину, дети боярские просили у своего государя поместье (земля, сенокосные, лесные и др. угодья), и вотчинники становились помещиками.
Теперь сын боярский имел землю и угодья, пока служил государю. Переставая служить, он терял все права на владение поместьем.
Когда он старел, получал увечье или погибал, то поместье записывали за новым служилым человеком, новым помещиком – его сыном, братом или племянником.
Бывший чиновник Посольского приказа (1630-1667) Григорий Котошихин, описывая Московское царство середины XVII века, рассказал и о детях боярских:
“Дворяне городовые и дети боярские бывают посыланы во всякие ж посылки, и по воеводствам, и в началные люди к рейтаром и к салдатом, и в какие чины годятца, и за службы бывают пожалованы многою честию. И тех детей боярских прозвание таково: как в прошлых давных летех у Московского государства бывала война с окрестными государствы, и в то время ратные люди збираны со всего Московского государства изо всяких чинов людей, и по покою роспущены по домом, а иные многою своею службою и полоном свободились от рабства и от крестьянства, и у кого были поместья и вотчины и ныне по прежнему за ними; а у которых людей поместей и вотчин не было, и им за службы и за полонное терпение поместья и вотчины даваны, жилые и пустые, малые, и служити им было с тех даных поместей и вотчин против прямых дворян не с чего; такъже у которых дворян были поместья и вотчины, а по смерти их те их поместья и вотчины розделены были детем их и от них дети потомуж розмножились, а дать им было из старых их отцовских поместей и вотчин и вновь не ис чего, потомуж и царских служеб не служивали – и их написали в дети боярские что беспоместны и малопоместны. Есть по тех и иные чины, которые служат при царском дворе; а написаны они ниже сего в розных местех”.
Как показывает история, в XVII в. на юге России детьми боярскими могли становиться казаки (ниже об этом будет рассказано подробнее).
Служилые люди центра страны лишь иногда, когда татарский набег был наиболее вероятен, выдвигались к реке Ока и ожидали врага.
А воины крепости Воронеж и других окраинных южнорусских городов строили укрепления, ежедневно из года в год стояли в сторожах и сражались с татарами.
Воронежские дети боярские в конце XVI–XVII вв. жили в сёлах, где находились их поместья,
готовые в любой момент в случае “татарской войны” или другой опасности скоро прибыть в крепость и участвовать в сражениях.
Дети боярские считались выше дворян – других служилых людей “по отечеству”.
К концу XVII в. их положение сравнялось, а в начале XVIII в. опорой царя Петра I стали дворяне.
Сословие же детей боярских исчезло, и составлявшие его люди стали называться однодворцами.
Служилые люди “по прибору”
Другую часть служилых людей Воронежа составляли служилые люди “по прибору”: стрельцы, пушкари, затинщики и воротники.
Их “прибирали” (набирали) на службу из свободных людей различных слоёв населения, а во время войн – даже из крепостных крестьян.
За службу они наделялись только пахотной землёй (без сенокосных, лесных и др. угодий), размер которой был в 2–5 раз меньше, чем у детей боярских.
Пахотную землю давали также другим служилым людям “по прибору”: станичникам, полковым и беломестным атаманам и казакам.
Переход из одной группы сословия в другую
В истории известны факты перехода полковых казаков в сторожевые казаки, а их потомков записывали детьми боярскими.
Если для центра страны переход из служилых людей “по прибору” в служилые люди “по отечеству” (из казаков или атаманов в дети боярские) было маловероятно,
то для “украинных земель”, к которым относился Воронежский край, – возможно. В списке “Воронежское дворянство по десятням XVII века” за 1621-1622 гг.
среди беломестных атаманов седьмым после Мортемьяна Дмитриева значится Терех (Терентий) Веневитинов. Он назывался атаманом ещё в 1615 г.
Его внук Лаврентей Герасимов сын Веневитинов (1629-1689) стал одним из 18 воронежских окладчиков, избранных из дворян и детей боярских
(среди этих окладчиков числился и внук Мортемьяна Дмитриева Фрол Федоров сын Дмитриев).
А Антон Веневитинов (?-1700), правнук Тереха, сумел стать дворянином, основав позже село Новоживотинное.
Не только для служилых людей возможны были переходы из одной группы в другую.
Обедневшие служилые люди и не повёрстанные (не состоявшие на военной службе) родственники представителей воинского сословия становились зависимыми крестьянами,
а некоторые крепостные – помещиками.
Например, В.П. Загоровский заметил, что в 1657 г. на правом берегу реки Усмань землю “в поместье” получили солдаты Белгородского полка.
Они вышли из семей драгун г. Орлова, которыми в 1646 г. стали бывшие крепостные крестьяне Воронежского уезда.
А в начале XVIII в. кто-то из их потомков мог стать дворянином и помещиком в традиционном теперь понимании.
Этот случай, конечно, был исключительным.
Приведённые примеры демонстрируют возможность перехода из одной группы служилых людей в другую, а также из одного сословия в другое.
Скорее всего, это могло быть возможно лишь на окраинах России, когда при агрессивности соседних государств постоянно требовались воины.
Особенно остро ощущалась нехватка служилых людей во время строительства и заселения городов-крепостей Белгородской черты.
Администрация Воронежского уезда в XVII в.
В XVII веке в условиях постоянной военной опасности со стороны Крымского ханства и Речи Посполитой укра́инные города России должны были иметь твёрдую военную и гражданскую власть.
Воевода
Город Воронеж и Воронежский уезд возглавлял воевода, в руках которого сосредотачивалась военная, административная и судебная власть. Он назначался Разрядным приказом из числа стольников или московских дворян, как правило, на двухлетний срок. Воевода получал наказ, в котором были слова:
“людям обид, и насильств, и никаких налог не делать, и всяким служилым и жилецким людям на себя изделья всякого делать не велеть”.
За неправомерные притеснения, “посулы и поминки”, неправедный суд воеводе грозила “великая” опала и наказание: “велим на тебе доправить всё сполна”. Воевода имел свой аппарат управления – съезжую избу, в которой от двух до четырёх подьячих составляли документы и выполняли другие поручения.
Для защиты России от татарских набегов русские служилые люди в 1637-1653 гг. построили Белгородскую черту – защитную линию, протянувшуюся через южные уезды от Ахтырки до Тамбова. Белгородская черта на востоке примкнула к Симбирской, а та – к Закамской. От Ахтырки до Мензелинска (к югу от устья Камы) служилые люди защитили народ от степняков. (Позже – в 1679-1680 гг. – от крепости Усерд через Изюм до Коломака была построена Изюмская черта, закрывшая Белгород, Харьков, Новый Оскол, Чугуев и прилегающие к этим городам сёла и деревни).
В 1658 г. появилось военно-административное объединение – Белгородский разряд, объединивший прилежащие к Белгородской черте уезды. Воеводы этих уездов, в том числе и воронежский, подчинялись белгородскому воеводе.
В XVII в. воевода во вверенном ему уезде непосредственно руководил осадным головой, стрелецким головой, казачьим головой, житничьим головой, таможенным и кружечного двора головой, земским старостой и губным старостой.
В администрацию Воронежского уезда входили в разные годы и наши предки: Фёдор Мартинович Дмитриев избирался таможенным и кружечного двора головой, а его сын Фрол Фёдорович – губным старостой.
Таможенный и кружечного двора голова
Воронеж стоял на южной границе России рядом с большой водной транспортной артерией. По Дону шла оживлённая торговля между центральными районами страны, донскими казаками и южными странами. Проезжающие и приезжающие купцы платили таможенные пошлины в казну.
В Воронежском уезде в XVII в. действовал только один кабак (после 1652 г. стал называться кружечным двором) и две винокурни, на которых производили мёд, квас, пиво, вино. Больше никому в уезде нельзя было производить и продавать спиртное. Доходами питейного заведения города также пополнялась государственная казна.
Сбором таможенных платежей и организацией доходной деятельности кружечного двора руководил таможенный и кружечного двора голова (верный голова). Ежегодно 1 сентября на эту должность из детей боярских и дворян избирали “людей добрых, которые были бы душою прямы и животом прожиточны и которым в сборе государевой казны можно было бы верить”.
Организация выборов таможенного и кружечного двора головы вменялась в обязанность воеводе. Выборщики представляли ему подписанный избирателями документ – выбор на голову и на целовальников (его помощников). Целовальники избирались из служилых людей “по прибору” – казаков и стрельцов. Голова и целовальники в присутствии избирателей приносили присягу и целовали крест. В таможенной избе делопроизводство вели дьячки и подьячие, нанятые за деньги из служителей церкви низкого ранга. Размеры платежей в казну указывались в уставной грамоте, которую получали из Москвы.
Исполнение обязанностей головы не позволяло заниматься своими обычными делами и никак не оплачивалась, поэтому далеко не каждый соглашался на эту службу. После перевыборов прежний голова с казной, приходными и расходными книгами ехал для отчёта и разбирательств в Москву в Разрядный приказ. С 1668 г. таможенные и кабацкие сборы направляли в столицу дважды в год: в феврале и в августе.
Собирать платежи могли также откупщики – люди, получившие “на откуп” таможенные сборы и питейные доходы. Выгода откупщика состояла в том, что, собирая налоги в гораздо бо́льших размерах, он присваивал разницу между необходимой казне суммой и собранной фактически. Откупная система применялась в Воронеже в первой половине XVII в. и в 1681 г. Откупщики пользовались большой свободой, т.к. на время откупа не подвергались судебному преследованию.
Часть из собранных средств отправлялась в государеву казну в Москву, а остальное расходовалось на нужды города: на деньги и вино для донского отпуска, на денежное довольствие служилым людям, на ремонт крепостных стен и др.
Как грамотный, честный человек, пользующийся авторитетом у воеводы и у воронежцев, Фёдор Дмитриев имел непосредственное отношение к таможне и кружечному двору. Можно представить, сколько здоровья стоили Фёдору Мартиновичу развернувшиеся в конце 60-х – начале 70-х годов XVII в. вокруг воронежской таможни и кружечного двора события, в которых ему пришлось принять самое активное участие.
Губной староста
В первой половине XVI в. для борьбы с преступностью в уездах были сформированы губные избы, которые возглавляли губные старосты. Они боролись с “лихим” элементом в уезде, вели следствие по уголовным делам, выполняли суд по делам небольшой важности, отвечали за тюрьму, сбор уголовных штрафов, занимались сыском беглых холопов.
К губному старосте предъявлялись высокие требования: он должен быть честным, грамотным, не бедным дворянином, физически способным исполнять свои обязанности. Соборное уложение 1649 года подытожило требования, предъявляемые к губным старостам:
“А в губных старостах у таких дел в городех быти дворяном добрым и прожиточным, которые за старость, или за раны от службы отставлены, или за которых служат дети их и племянники, и которые грамоте умеют...”
Выборы губного старосты ежегодно организовывал воевода, и 1 сентября представители населения Воронежского уезда утверждали того или иного претендента на эту должность. Губной староста избирался только при единогласном волеизъявлении выборщиков. В противном случае Москва утверждала одну из кандидатур на своё усмотрение. Вновь избранные губной староста и помощники ехали в столицу в Разбойный приказ, где приносили присягу (“целовали крест”) и получали Губной наказ.
Губной староста руководил губной избой, которую составляли несколько чиновников. Губные целовальники помогали старосте в следствии, суде, надзирали за арестантами. Губной сыщик производил предварительное дознание, искал и доставлял в губу преступников. Письмоводством заведовал губной дьяк.
Царь Фёдор Алексеевич в 1679 г. губное дело передал в ведение воевод, усилив тем самым их власть в уездах.
Чтобы исключить злоупотребления воевод, указом царевны Софьи от 18 февраля 1684 г., губные дела от них вновь передавались в ведение дворян – губным старостам:
“Во всех городех быть Губным Старостам, и в тех городех разбойныя и убийственныя и татиныя и всякия губныя дела ведать им по прежнему, а Воеводам тех дел не ведать”.
Пётр I в 1702 г. отменил губных старост.
Глазьев В.Н.
“Откупщик против мира: конфликт вокруг таможни и кабака в Воронеже в 1668-1671 гг.”
Таможенные и кабацкие сборы составляли значительную часть доходных статей бюджета Российского государства в XVII в. Стремление правительства выработать наиболее эффективные методы таможенного и кабацкого управления затрагивало интересы широких слоёв общества, особенно связанных с торгово-промысловой деятельностью. На этой почве возникали острые противоречия, разрешения которых достигалось ценой огромных усилий. Показателен в этом отношении имущественный спор, вспыхнувший в Воронеже между откупщиком Л. Елизарьевым и выборными представителями города и уезда. Длившийся около четырёх лет, он отразил настойчивость городского населения в отстаивании своих прав.
Некоторые документы о воронежском таможенном и кабацком деле 1668-1671 гг. были изданы в местных сборниках второй половины XIX - начала XX в. В научно-популярной литературе содержатся лишь краткие упоминания об этом конфликте. Подробно события ещё не излагались.
Среди источников следует выделить хранящиеся в фонде Разрядного приказа РГАДА судное дело, составленное в Воронеже в период с 30 июля 1670 г. по 1 марта 1671 г. Оно содержит подлинники и копии важных документов: челобитных, записей речей истца и ответчика, росписей имущества, расспросных речей свидетелей. Особый интерес вызывают материалы повального обыска, который производился в городе и уезде в начале 1671 г.
В XVII в. существовало два способа организации таможенных и кабацких сборов – отдача “на веру” и откупа. В первом случае население выбирало таможенных и кабацких голов и целовальников. Служба этих должностных лиц была безвозмездной и являлась одной из повинностей населения в пользу государства. Голова и целовальники приносили присягу (“приводились к вере”) и этот способ носил название “верного”. Передача таможенных и кабацких сборов на откуп означала, что откупщик вносит в казну определённую сумму, а то, что он получит сверх неё, оставляет себе.
Накануне 1664/65г. в Разрядном приказе приняли решение передать таможню и кабак (кружечный двор) в Воронеже на откуп. Воевода должен был объявить об этом всенародно, и если желающий найдётся, то договориться с ним об откупной сумме, чтобы она превысила оклад текущего года. Откупщик должен был иметь поручителей - “людей добрых и прожиточных, а не воров, и не бражников, и не оскудалых, кому в тех откупных деньгах можно было верить”. Если не найдётся откупщик, то воеводе следовало передать таможню и кабак выборным голове и целовальникам, приведя их к вере. Желающих взять на откуп тогда не объявилось и таможенные и кабацкие сборы с сентября 1664 г. были поручены выборному голове Ивану Михневу с целовальниками.
С 1 сентября 1665 г. воронежская таможня и кабак находились в ведении московского откупщика Лазаря Елизарьева. Ему подчинялись работники и чумаки – сборщики таможенных пошлин и продавцы вина. В 1667/68 г. их насчитывалось 19 человек, в том числе гулящие люди, посадские люди, полковой казак. Стремясь получить прибыль, откупщик прибегал к жёстким мерам, чем вызвал возмущение многих воронежцев. О характере действий Л. Елизарьева свидетельствует, в частности, челобитная воронежского посадского человека Никиты Горденина от 26 января 1667 г. По его словам, ночью к нему привезли товар и тут же во двор вошли брат откупщика Семён Елизарьев с чумаком и двумя стрельцами. Они взяли товар и 38 руб., не предъявив документа (приставной памяти) от воеводы. Н. Горденин оценил эти действия как “воровской умысел и разбой”.
В конце 1667 – начале 1668 г. в Разрядный приказ поступила челобитная от воронежцев, которые жаловались на откупщика Л. Елизарьева, причинявшие им многие убытки, и просили передать таможню и кабак “на мир”. В ответ было отправлено распоряжение – поручить таможню и кабак выборным воронежским голове и целовальникам, которым следовало отдать имущество после оценки. Оклад на 1667/68 г. с таможни и кабака составил 1900 руб. 5 с половиной деньги.
Как отмечали впоследствии воронежские посадские люди – земский староста 1668/69 г. Фёдор Кузнецов и таможенный и кабацкий голова 1668/69 г. Никита Полазов с целовальниками, откупщик Л. Елизарьев по сговору с воронежским пушкарём Климом Московкиным, который привёз грамоту о передаче таможни и кабака выборным людям, скрыл правительственное распоряжение и благодаря этому собрал большую сумму пошлин в период оживлённых зимних торгов. Вторая грамота с тем же указом была привезена в Воронеж 25 февраля 1668 г. туляком А. Бельским.
Получив грамоту об отдаче таможни и кабака “на мир”, воевода В. Уваров поручил таможню и кабак с 1-го марта выборному голове Семёну Петрову и целовальникам. Для передачи имущества голове и целовальникам воевода 1 марта 1668 г. посылал к откупщику подьячего съезжей избы Фёдора Петрова. Но Л. Елизарьев кабака и таможни голове и целовальникам не отдал. 4 марта с тем же поручением на кружечный двор пришёл сын боярский Фёдор Дмитриев. Он взял у откупщика уставную таможенную грамоту и несколько вещей – трубки, ящики, весы, а затем передал их с распиской голове и целовальникам.
Как видно из последующего развития событий, в тот день не произошло законно оформленной передачи имущества голове и целовальникам. Возникла странная ситуация: выборные лица вступили в должность, но в кабаке и таможне остались запасы, принадлежащие откупщику. Это обстоятельство послужило одним из оснований для долгого разбирательства, в которое были втянуты и воронежские воеводы В.Е. Уваров и Б.Г. Бухвостов, и воевода Белгородского полка Г.Г. Ромодановский, и руководители Разрядного приказа.
15 июня 1668 г. оставшееся имущество откупщика было переписано для передачи голове С. Петрову. Голова и откупщик обменялись расписками, заверенными подписями. Но впоследствии Л. Елизарьев заявил, что расписка была составлена в черновике и не имеет законной силы. Вскоре после этого таможенный и кабацкий голова С. Петров был выслан в Москву для розыска по какому-то делу в Приказе Большого дворца. “Верным” головой на его место был поставлен Фектист Струков.
31 июля 1668 г. по поручению воеводы воронежский сын боярский Ф. Дмитриев с представителями стрельцов, казаков и посадских людей производили оценку таможенного и кабацкого имущества для передачи голове Ф. Струкову. Оно было оценено в 134 руб. 18 алт. 2 д., в то время как в 1665 г. Л. Елизарьев принял у головы Михнева имущество на 570 руб. 7 алт. Часть запасов, без которых, по мнению оценщиков, можно обойтись, не была принята. Ф. Дмитриев с представителями города не стали оценивать зерно, так как оно слеглось и не годится для производства спиртного. Л. Елизарьев не соглашался с оценкой, не подписывал расписки с Ф. Струковым. Как заявлял впоследствии откупщик, оценщики, сговорившись с головой и целовальниками, оценили имущество “по недружбе” в половину его действительной стоимости. Вскоре после этого Л. Елизарьев уехал в полк к Г.Г. Ромодановскому и до 12 декабря его в Воронеже не было.
Между тем 1 сентября 1668 г. закончился срок пребывания в должности головы Ф. Струкова и целовальников. После передачи таможни и кабака выборным людям годовой оклад был рассчитан на два периода. На время с 1 сентября 1667 г. по 4 марта 1668 г. на откупщика Л. Елизарьева приходилось 960 руб. 13 алт. Полторы деньги. С 4 марта 1668 г. по 1 сентября 1668 г. необходимо было собрать 939 руб. 21 алт. Согласно воронежским таможенным и кабацким книгам С. Петрова и Ф. Струкова за это время было собрано 733 руб. 7 алт. 2 с половиною деньги. Недобор у голов составил 206 руб. 13 алт. 3 с половиною деньги. Значительная часть воронежских питейных денег была послана в Белгород к Г.Г. Ромодановскому.
1 сентября 1668 г. в должность вступил новый выборный таможенный и кабацкий голова Никита Полазов с целовальниками. Зерно Л. Елизарьева по-прежнему находилось в таможне и кабаке. Начался новый этап противостояния города и откупщика.
По челобитной Л. Елизарьева в Белгороде 5 декабря 1668 г. была оформлена отписка от имени боярина кн. Г.Г. Ромодановского с предписанием собрать таможенные пошлины и напойные деньги с тех лиц, которые их не платили, а по ком есть поручители, то с них. Исходя из этого, откупщик начал взыскивать пошлины и напойные деньги в двойном и тройном размере по своим документам. Л. Елизарьев бил воронежцев на правеже, иные из них были даны на поруки, что им прибыть в Белгород для оправдания. Воронежцы стали терпеть убытки в донских торгах и промыслах. Как заявляли горожане, пошлины они платили в прошлых годах в 1665/66-м, 1666/67-м в разных месяцах и числах. “А он Лазарь правил на нас пошлинные, и промытные деньги, и напойные, и за явчей хлеб в другой раз на те ж прошлые годы вдвое и втрое, самовольством на кружечном дворе, а не в съезжей избе перед воеводой. А документы на отвозные и привозные всякие товары откупщик брал себе, а росписок и отписей в пошлинных, в промытных, в напойных деньгах и за явчей хлеб никому не давал, кроме друзей и советников”. По словам горожан, книги и росписи Л. Елизарьева являются ложными и составлялись они Ю. Пашковым и С. Клочкомым.
В той же отписке из Белгорода от 5 декабря содержались следующие указания: оценить и принять у откупщика запасы новому таможенному и кабацкому голове с целовальниками в том количестве, сколько Лазарь получил у И. Михнева в 1665/66 г. Как всё будет принято, откупщик должен был дать голове расписку со своей подписью. По поводу остальных запасов вина и меда расспросить голову и целовальников – нужны ли они им? Если нужны, то принять. Если не нужны, то допросить голову, почему не нужны. В отписке содержалась угроза голове и целовальникам (с них будут взысканы убытки), если они своим отказом принять остальные запасы у откупщика причинят ущерб таможенным и кабацким сборам. Если голова и целовальники откажутся забирать вино и мёд у откупщика, то ему свои запасы отдать на кружечные дворы Белгорода и иных городов, а посуду и строения продать желающим. Получив деньги, откупщик должен был расплатиться с казной. По Л. Елизарьеве следовало взять поручную запись, что ему в Воронеже вина не продавать и даром не раздавать во избежание недобора кабацких денег. Если откупщик нарушит последнее условие, то с его поручителей следовало взять пени 500 руб., а кабацкий недобор доправить на нем и на поручителях.
12 декабря 1668 г. Л. Елизарьев и пристав М. Кукосов приехали из Белгорода. 14 декабря воевода приказал таможенному и кабацкому голове Н. Полазову принять запасы у откупщика. Но опять этого не произошло. Голова и целовальники так объяснили свои действия: 1 сентября 1668 г. Н. Полазов принял у Ф. Струкова таможенное и кабацкое имущество с распиской, а Л. Елизарьев им ничего не отдавал. Не надеясь на запасы откупщика, они сами заготовили вино, мёд, посуду, хлеб, дрова и иное необходимое имущество, “хотя великому государю прибыль учинить”, поэтому они не нуждаются дополнительном сырье и предметах.
Л. Елизарьев, в свою очередь, утверждал, что голова и целовальники его таможенными и кабацкими запасами “владеют без расписки насильством, и на винокурне вино курят, и всякое хоромное строение и посуду гноят, и дрова многие пережгли, и всякие заводы растащили”. Он не был согласен с оценкой его имущества и подал жалобу на оценщиков.
Между тем конфликт вступил в новую фазу. 31 января 1669 г. Н. Полазов с целовальниками объявил в съезжей избе, что “ведомый миропродавец и озорник” Л. Елизарьев посылает своих людей на кружечный двор, где находятся его запасы, и они срывают печати и замки отмыкают “неведомо для какого дурна и искусу”. В тот же день откупщик отверг эти обвинения и назвал их поклёпом. Он требовал суда с выборными людьми. Но Н. Полозов с целовальниками отказались идти к ответу, ссылаясь на то, что они выполняют ”“государево дело” - собирают деньги на кабаке.
Примерно в это же время воронежцами были составлены две коллективные челобитные. Одна из них была направлена в Белгород Г.Г. Ромодановскому. Она рассматривалась боярином 12 февраля 1669 г. Согласно его резолюции, “до указу” жители города и уезда освобождались от платежа напойных денег и иных пошлин по записям Л. Елизарьева. Во второй челобитной, посланной в столицу, горожане сообщили, что Л. Елизарьев привозил отписки из Белгорода в то время, когда там не было Г.Г. Ромодановского. 21 апреля 1669 г. из Разряда поступило предписание освободить воронежцев от правежа пошлинных и напойных денег на том основании, что отписка из Белгорода от 5 декабря 1668 г., по которой эти деньги взимались, была отправлена в Воронеж во время отсутствия Г.Г. Ромодановского, находившегося на Украине. Руководители Разряда предположили, что документ был сочинён без ведома боярина, их сомнение подкрепляло указание взыскивать деньги без розыска и очных ставок. Для разрешения спора между откупщиком и воронежцами воевода В. Уваров должен был выслать в Москву в Разряд Л. Елизарьева, двух или трёх челобитчиков по выбору и двух или трёх голов и целовальников 1668 г.
12 мая 1669 г. эта грамота была предъявлена в Воронеже в съезжей избе головой Н. Полазовым и целовальниками. Ознакомившись с ней, Л. Елизарьев составил пространный документ со своими оправданиями. Возвращаясь к событиям 4 марта 1668 г., откупщик пояснял, что в тот момент в Воронеже находился белгородский сотник И. Должонский с приставами. Они имели предписание сопроводить Л.Елизарьева с откупными деньгами в Белгород. Откупщик, по его словам, хотел передать кабацкое имущество голове, но С. Петров и целовальники отказались его принимать. Сообщив о происшедшем в съезжей избе, Л. Елизарьев поехал в Белгород с сотником и приставами. Откупщик отвергал обвинения в фабрикации отписок: по его утверждению, он посылал челобитную в полк, а оттуда первая отписка Г.Г. Ромодановского была направлена в Белгород. После 31 июля 1668 г. Л. Елизарьев сам ездил в Чернигов, где находился в походе полк, а по возвращении из похода в Рыльске Г.Г. Ромодановский, по словам откупщика, распорядился послать отписку в Воронеж.
Нам неизвестно, как проходило разбирательство в Москве и было ли оно вообще, ясно лишь то, что дело на этом не закончилось. Новая стадия противостояния города и откупщика пришлась на 1670 г.
С 1 сентября 1669 г. таможенным и кабацким головой в Воронеже стал Ф. Дмитриев. В апреле 1670 г. и впоследствии Л. Елизарьев находился в Воронеже на правеже недобранных кабацких и таможенных денег. В этом же месяце он судился с посадским человеком Тихоном Щелкиным, который бранил откупщика на городском рынке и называл вором. Объясняя, почему он употребил это слово, Т. Щелкин сообщил, что Л.Елизарьев совершил ночное разбойное нападение на посадского человека Сергея Савостьянова, но не мог назвать года, месяца, числа и участников этого преступления. Откупщик заявлял, что это клевета. Чем завершилось дело, неизвестно.
24 июня 1670 г. воевода В. Уваров писал в Москву, что ему приказано произвести оценку имущества Л. Елизарьева, хранящегося в кабаке, и передать таможенному и кабацкому голове с распиской. Воевода с земским старостой и представителями города оценил вещи откупщика в 390 руб. 23 алт. 2 ден. Но голова Ф. Дмитриев отказывался принимать эти запасы, опасаясь последующих исков Л. Елизарьева. Как заявлял он, откупщик отдавал ему запасы без расписки, “хотя его, Фёдора, упродать и поклепать чем напрасно”. Ф. Дмитриев ссылался на события годичной давности. В мае 1669 г. для приема кабацких запасов откупщика посылались воронежец Калина Суханов, подьячий съезжей избы Яков Завесин, стрелецкие и казачьи пятидесятники, земские старосты и другие представители города. Л. Елизарьев тогда отдал лишь часть имущества, а затем оклеветал К. Суханова и Я. Завесина, будто бы они его ограбили.
По сообщению воеводы, откупщик оставался на правеже, не заплатив ничего из своего долга перед казной. Л. Елизарьев предъявил иски к бывшему голове С. Петрову и целовальникам, и к воронежским посадским людям по погашению их долгов. Но В. Уваров, по его утверждению, не решался вершить суд, так как суммы исков были слишком большими.
Одновременно в Москву поступило донесение от находящихся в Воронеже подьячего Разрядного приказа И. Омельлянова и сына боярского В. Поддубского. Они были посланы в Воронеж с откупщиком Л. Елизарьевым для правежа недоборных кабацких и таможенных откупных денег. С их слов, откупщик имел предписание через суд взыскивать с воронежцев незаплаченные ему ранее таможенные пошлины и напойные деньги. Но горожане в суд с ним не идут, заявляя, что Л. Елизарьев на них клевещет, а долговые записи откупщика ложны – деньги по ним уже уплачены.
9 июля 1670 г. в Воронеж новый воевода Б.Г. Бухвостов получил следующее распоряжение Разряда. Голове Ф. Дмитриеву принять кабацкое имущество у откупщика и зачесть его стоимость в счёт погашения долга Л. Елизарьева перед казной. Передачу имущества следовало оформить расписками, чтобы впредь не было споров. По искам откупщика к воронежцам указывалось давать суд. Те деньги, которые будут взысканы с посадских людей, посылать в Белгород на жалование ратным людям. Б.Г. Бухвостову следовало произвести розыск о бывшем воеводе В. Уварове – почему он не осуществлял суда по искам Л. Елизарьева. Если выявятся корыстные мотивы, то Б.Г. Бухвостову приказывалось взыскать с предшественника пени 200 руб. и не отпускать в Москву, пока не заплатит.
1 июля 1670 г. в Разряд была подана челобитная воронежского таможенного и кабацкого головы Ф. Дмитриева с целовальниками. Выборные люди утверждали, что из-за исков Л. Елизарьева к воронежским посадским людям остановились отъезжие промыслы и затруднились продажа вина и сборы таможенных пошлин. Кроме того, в связи с выступление С. Разина с июня 1670 г. была запрещена торговля с донскими казаками, поэтому приготовленное на воронежском кружечном дворе вино негде продать в большом количестве. Но руководители Разряда в этом вопросе не собирались делать уступки. Они распорядились: голове и целовальникам собирать деньги “с великим радением” с превышением откупного оклада, а на челобитье своё не надеяться, так как сами воронежцы просили передать таможню и кабак от откупщика “на мир”.
30 июля 1670 г. в съезжей избе воевода Б.Г. Бухвостов начал судебное разбирательство по иску Л. Елизарьева к бывшему таможенному и кабацкому голове С. Петрову и целовальникам. Л. Елизарьев привёл следующую версию событий: посадские люди Сергей Савостьянов, Иван Проскуряков, Иван Федотов, Никита Горденин составили ложную челобитную без ведома остальных горожан и без подписей; её итогом стала грамота о передаче таможни и кабака “на веру”. 1 марта 1668 г. откупщик не отдал голове С. Петрову и целовальникам имущества. Тогда С. Петров, целовальники, казачий голова Лаврентий Веневитинов и названные выше посадские люди подговорили воронежцев и 4 марта к таможне и кружечному двору пришли люди во главе с С. Петровым и прогнали откупщика без росписки и оценки имущества. По словам Л. Елизарьева, хранившиеся в таможне и в кабаке деньги и вещи разграблены, а сам он убежал с женой и детьми и три дня прятался, боясь быть убитым. Откупщик предъявил перечень разграбленного имущества на сумму 1772 руб.
С. Петров отвечал за себя и за целовальников: П. Ляпина, К. Константинова, И. Яковлева, К. Рындина, В. Хрипунова, Г. Бирюкова, С. Селиванова, Г. Сидорова, М. Мослова, Б. Лягина. Бывший голова заявлял, что не прогонял из таможни и кабака и не бил Л. Елизарьева с работниками, никаких запасов и денег не грабил, а обвинения откупщика являются поклёпом. По словам головы, 4 марта он приходил в таможню и на кружечный двор во второй раз по приказу воеводы вместе с целовальниками, воронежцами из разных слобод и сыном боярским Ф. Дмитриевым. Л. Елизарьев отдал Дмитриеву некоторые вещи, которые последний передал голове с распиской. У С. Петрова имелась ещё одна расписка с откупщиком в остальном имуществе. Он имел в виду расписку, составленную 15 июля 1668 г. Б.Г. Бухвостов осматривал два экземпляра расписки 15 июля, обнаружил их полное сходство и подлинные подписи на оборотах откупщика и головы. Тем не менее, Л. Елизарьев называл эти отписки черновыми.
После этого ответчик сослался “из виноватых” на всех жителей города и уезда, т.е. предложил произвести большой повальный обыск. Кроме того, С. Петров настаивал на привлечении в качестве свидетелей работников и чумаков Л. Елизарьева. Откупщик не соглашался на это. Повальный обыск его не устраивал, потому что “воронежцы всяких чинов люди составляли на него Лазаря всем городом челобитье, а уездные люди про то челобитье ничего не ведают, а иные у него, Семена и у целовальников есть друзья и советники и скажут против их челобитья (т.е. в соответствии с их челобитьем – В.Г.)” . Основываясь на норме Соборного уложения о том, что повальный обыск не может быть проведён ни истцом, ни ответчиком, Б.Г. Бухвостов приказал осуществить обыск в казачьей приказной избе казачьему голове Якову Паренаго.
В ходе повального обыска, проведённого с 18 января по 20 февраля 1671 г. были опрошены священнослужители, дворяне и дети боярские, их крестьяне и бобыли, стрельцы, полковые казаки, беломестные казаки, пушкари и посадские люди. В станах обыском занимались дети боярские: в Чертовицком – Мирон Черняев, в Борщевском – Гурий Беляев, В Усманском – Иван Панкратов, в Карачунском – Тимофей Данилов. Показания городских и уездных жителей записывались и заверялись подписями или самих опрошенных лиц или их духовных отцов. В обыске участвовало 2519 человек, из них 2205 заявили, что С. Петров и целовальники откупщика не грабили, а 314 не знали, был ли грабёж или нет. Л. Елизарьев не признавал результаты повального обыска. Он утверждал, что горожане и уездные люди сговорились и сказали ложно. Процедура обыска, со слов откупщика, была нарушена, т.к. не все обозначенные в документах лица лично присутствовали в казачьей приказной избе. Л. Елизарьев требовал очных ставок с воронежцами. 1 марта 1671 г. воевода Б.Г. Бухвостов писал в Москву, что не смеет принимать судебное решение по такому большому иску, т.к. с проигравшей стороны ему приказано доправить деньги в казну.
1 ноября 1671 г. в Воронеже из этого незавершенного судного дела по указанию Разрядного приказа была сделана перечневая выписка с кратким изложением хода процесса. 4 декабря 1671 г. судное дело откупщика Л. Елизарьева с воронежским головой С. Петровым было прислано в Разряд. Дальнейший ход разбирательства мне не известен.
Как свидетельствуют документы, в 1671 г. Л. Елизарьев предъявил ещё один иск в 1458 руб. к другому бывшему голове Н. Полазову. он обвинил голову и целовальников в том, что они не пускали откупщика к запасам, хранящимся на кружечном дворе. Л. Елизарьев утверждал, что Н. Полазов и сын боярский К. Суханов захватили однажды его у съезжей избы, привели на винокурню, заковали в цепи и мучили. В то же время имущество откупщика было разграблено и перепорчено. Н. Полазов отрицал обвинения и ссылался на повальный обыск. Воевода поручил произвести обыск воронежцу Мине Прибыткову. Сохранились отрывки документов повального обыска по этому делу. Жители сёл Собакино, Никоново, дер. Гололобовой заявили, что не знают, мучили и грабили ли Л. Елизарьева Н. Полазов с целовальниками.
Изучая документы о конфликте между Л. Елизарьевым и воронежцами, нельзя не задать вопрос – что же произошло 4 марта 1668 г.? Кто говорил правду – откупщик или многочисленные опрошенные люди? Грабили и били ли Л. Елизарьева в тот день?
Судя по тому, что проблема передачи имущества, хранившегося на кружечном дворе, обсуждалась более двух с половиной лет, можно заключить, что вещи откупщика в основном разграблены не были. Сам Л. Елизарьев до лета 1670 г. не заявлял о расхищении его запасов 4 марта 1668 г. Но в одном из документов он привёл такие подробности, которые, видимо, не придуманы. По словам Л. Елизарьева, в тот день горожане били в таможне его и чумаков, и тогда воевода В. Уваров присылал для охраны стрельцов, которые увели откупщика из таможни. Ночью во двор Л. Елизарьева приходили многие горожане и искали его и жену, а на торгу стрелец Пётр Мещеряков “клич кликал”, чтобы поймать откупщика. Если учесть, что Л. Елизарьев своими действиями вызывал ненависть многих жителей города и уезда, то описанное им вполне могло произойти.
Во время разбиательства проявилось единение городского и уездного “мира”, сплочённые действия местных жителей по защите своих интересов. Хотя откупщик и имел несколько сторонников из числа воронежцев, но их голос в его защиту не прозвучал. Будучи чужим для города и уезда, Л. Елизарьев, при всей его изощрённости, не смог добиться своего и понёс крупные убытки в своём оказавшимся рискованном предприятии.
Благодарю от души профессора Владимира Николаевича ГЛАЗЬЕВА за огромный вклад в изучение истории Воронежского края!
Ландмилиция
Путь крымским татарам на Москву и в центральные районы России прочно закрывала Белгородская черта. Но продолжала оставаться незащищённой юго-западная окраина (украйна) России – Малороссия, присоединившаяся в 1654 г. Крымчаки ежегодно устраивали набеги на эти земли. В 1736 г. хан Фети-Гирей захватил сотни тысяч пленных.
Из государственной казны ежегодно тратились огромные деньги для выкупа из татарской неволи российских подданных: за простого человека платили от 15 до 40 рублей, за знатных – до нескольких тысяч. Также выплачивали Крыму ежегодную дань более 20 000 рублей.
 Чтобы оградить страну от разбойничьих грабежей, Российское правительство в 1731 г. приняло решение о возведении оборонительных укреплений от Белгородской черты до Днепра – Украинскую линию.
Строили Украинскую линию однодворцы, обороняла её набранная из однодворцев ландмилиция, содержали которую однодворцы. Ландмили́ция (“ланд” – земля, “милиция” – полурегулярная армия из населения, проживающего на определённой территории) создана в 1713 г. Петром I.
Масштабное строительство требовало больших людских ресурсов. В 1731 г. из Малороссии, Воронежской и Белгородской губерний на строительство Украинской линии направили 15 000 работников-однодворцев.
К 1736 году была построили 120-километровую линию,
на ней возвели 10 мощных крепостей, а также соорудили 24 редута и 408 реданов.
К 1742 г. на всём протяжении линии стояло уже 18 крепостей и 140 редутов.
К окончанию строительства длина линии составляла около 285 км.
Возводили Украинскую линию очень тяжело, с большими жертвами.
Однодворческое население юга России за период с 1723 по 1743 год уменьшилось почти на 20 %. Современники писали:
“работа сия (т.е. на украйнской линии) похитила многия тысячи народа, безвременно погибшаго от тяжестей, зноя и климата”.
Ценой великих усилий и жертв потомков русских служилых людей – однодворцев – Украинская оборонительная линия была построена.
Она защитила Малороссию и способствовала освоению обширных пустующих земель.
Ландмилицкий корпус размещался в слободской Украине и на юге Белгородской губернии. В его состав входило 20 конных и пеших полков.
Один из первых 16 конных полков сформировали в Воронеже.
Однодворцы служили с 15-летнего возраста до 30 лет. Из документов известно,
что в 1744 г. в ландмилиции проходил службу Андрей Васильев сын Толубаев,
а Иван Миронов сын Дмитриев даже служил каптенармусом.
Каптенармус заведовал приёмом, хранением и выдачей продовольствия и вещевого и оружейного инвентаря.
От других воинских формирований солдаты и офицеры ландмилиции отличались цветом мундира:
белые кафтаны с красными воротниками, обшлагами и отворотами фалд.
Камзолы также красные, гамаши – серо-охренные. Гренадерки белые с красным околышем.
Ландмилиция обходилась государству дешевле, чем регулярная армия, т.к. содержали её однодворцы уездов юга России. С 1723 г. для этой цели ввели особый четырёхгривенный налог. В 1732 г. к “четырёхгривенным деньгам” прибавили ещё 7 гривен. Итого приходилось платить “по рублю по 10 копеек с души”.
Это всё тяжким бременем легло на плечи однодворцев. Часто приходилось отдавать последнее и голодать, так как неурожайными в Воронежском крае выдались 1734, 1748, 1749, 1750, 1754, 1774, 1787 годы.
Ландмилиция участвовала во всех войнах с татарами и турками до завоевания русскими Азова и Таганрога в 1769 г. В 1770 г. была построена новая оборонительная линия – Днепровская. Тогда из защитников Украинской линии (поселенцев, воронежцев и белгородцев) организовали особые казачьи полки.
В 1783 г. Россия присоединила Крым и навсегда избавилась от татарских набегов. Пленённый крымский хан Шагин-Гирей в 1784-1786 гг. жил в Воронеже.
Превратившись из детей боярских (помещиков) в однодворцев (крестьян), наши предки продолжали служить государству и народу, защищая южные рубежи России до конца XVIII века.
Из детей боярских – в крестьяне
Если в документах начала XVII в. мы видим Дмитриевых, Толубаевых и других детей боярских помещиками,
то спустя 300 лет – в начале XX в. – они уже небогатые крестьяне. Как это случилось?
В конце XVI – начале XVII вв. служившие вместе дети боярские группами по 10–20 человек получали во владение поместья
в определённом месте По́ля и весной перед пахотой делили его по жребию.
Причём, раздел производили “не по тяглам, едокам, работникам или душам, а по дачам,
т.е. при дележе принималось в расчёт то количество земли, которым жаловался каждый член товарищества по царскому указу”.
Угодья же делили поровну независимо от величины пахотной земли. Этим способ раздела земли между помещиками отличался от крестьянского.
Отношение правительства к служилым людям было не как к собственникам земли, а как к не вполне полноправным её владельцам.
Для государства ещё одно освобождённое от податей привилегированное сословие было лишним. Подданные должны наполнять казну деньгами.
Обеднение
В конце XVI – начале XVII вв. служилые люди обрабатывали десятинную пашню.
В 1621 г. в Воронежском крае её заменили сбором “десятинного” или “посопного” хлеба.
При количестве около 1000 человек податных глав семей “за 100 десятин государевой десятинной пашни воронежцы платили сначала по 1000 четвертей ржи
и по 1000 четвертей овса ежегодно. Этот хлебный налог был распределён среди служилых и посадских людей”.
В 1649 г. “десятнинный” и “посопный” хлеб заменили подворным налогом, который назвали “четвериковый хлеб”.
Зерно шло для донского отпуска, содержания ратных людей и для создания запаса на случай осады.
С воронежских служилых людей с октября по апрель собирали ½ четверика ржи и ½ четверика овса со двора.
“Четвериковый хлеб” собирали эпизодически, но его размер постоянно увеличивался и в 70-х годах он составил 1 четверть ржи и 1 четверть овса.
А города, где собирали хлеб для донских казаков, должны были со двора отдавать по 1½ четверти ржаной муки (около 150 кг). При скромности состояний служилых людей не разориться в таких условиях было трудно. Многие голодали, некоторые бежали, бросив службу. С конца 80-х годов XVII в. “четвериковый хлеб” должны платить и дети боярские.
В зависимости от государственных надобностей, время от времени служилые люди должны были в качестве натуральных налогов сдавать древесный уголь, лён, лошадей.
Со служилых людей собирали и денежные налоги: “полоняничные деньги” на выкуп пленных русских у крымских татар и “ямские деньги” на организацию перевозок грузов и лиц, состоявших на государственной службе.
Были и трудовые повинности: городовое и струговое дело. Служилые люди обязывались ремонтировать крепость, строить суда для донского отпуска и выполнять функции гребцов на них. Величина донского отпуска ежегодно увеличивалась. Если в середине XVII в. требовалось построить 30 судов, то в конце 80-х годов XVII в. – уже 80.
Ещё надо было выполнять подводную повинность: предоставлять подводы для государственных нужд.
Во второй половине XVII в. при наследовании размеры поместий у 54% служилых людей уменьшились в 2–3 раза, по сравнению с первоначальными. Многие дети боярские вообще теряли поместья. Чтобы при наследовании наделы не дробились, дети и родственники служилых людей сами записывались на службу и уже на себя получали пахотные земли или поместья в Воронежском уезде или в районах новой колонизации в пределах Белгородской черты после начала её строительства. Это было выходом из трудного положения. Но были и те, кто в силу разных причин, становились бобылями.
Государство экономило земельный фонд южных районов и слабо реагировало на измельчание поместий служилых людей.
Оформление поместий осуществлялось в Москве, стоило дорого, поэтому далеко не каждый служилый человек имел возможность получить межевую грамоту.
Добравшись до Москвы, просили лишь выдать им простые памяти на имя воеводы.
Большое количество служилых людей владели землёй без выписей и грамот, многие не имели вообще крепостей, а некоторые даже не помнили размера своих поместий.
Постепенно опорой самодержавия становилось дворянство.
С XVII в. представители более 300 знатных московских дворянских фамилий стремились прибрать к рукам земли детей боярских юга России.
Но из-за непрестанных татарских набегов это было ещё опасно, да и служилые люди требовались для охраны границы.
Поэтому государство сдерживало проникновение на юг России дворян.
Но с 90-х годов XVII в. самодержцы стали раздавать поместья в Воронежском крае своим самым преданным слугам – дворянам.
В XVIII в. дворяне (крупные землевладельцы), искушённые в юридических тонкостях, отбирали земли у однодворцев (потомков служилых людей),
пользуясь их правовой беззащитностью, прибегая к различным махинациям и подкупу должностных лиц.
Не брезговали они и открытым насилием, сгоном с поместий и даже физическим истреблением однодворцев.
Об этом свидетельствуют судебные дела, хранящиеся в архиве.
А в 1754 г. правительство приняло межевую инструкцию, которой предписывалось отрезать у многоземельных однодворческих селений земли, если они имели более 30 десятин на 1 двор.
Справедливости ради следует заметить, что ни царь, ни правительство не имели цель сделать людей нищими. Дело в том, что государство всегда остро нуждалось в значительных средствах на разные нужды. Только источник пополнения казны всегда виделся в русских податных сословиях, к которым относились служилые люди – мелкие землевладельцы.
Окрестьянивание
В начале XVIII в. надобность в служилых людях постепенно стала отпадать в связи с тем,
что границы России отодвинулись далеко на юг и Пётр I создал регулярную армию, комплектуемую рекрутами.
Очень малая часть служилых людей вошла в состав дворянства, а бо́льшую часть из-за бедности,
измельчания наделов или по нежеланию нести обязательную для дворян государственную службу причислили к однодворцам.
Начатый Петром I процесс превращения потомственных воинов в крестьян завершился в середине XIX в.
Помещиков (мелких землевладельцев) бывшей южной границы, не поступивших на государеву службу,
в 1712 г. записали в одну статью с государственными крестьянами.
Во время переписи 1714 года служилые люди низших разрядов названы однодворцами.
В 1722 г. их положили в подушный оклад.
В 1724 г. однодворцев причислили к государственным крестьянам, распространили на них круговую поруку, признали неотчуждаемыми их земли.
В 1783 г. ликвидировали военно-служилый статус однодворцев: теперь они, как и государственные крестьяне, отправляли рекрутскую повинность,
но с сохранением права служить в войске не 25 лет, а “ландмилицкий” срок – 15 лет.
В 40-х годах XIX в. государство выкупило у однодворцев немногочисленных крепостных крестьян и они сами стали выполнять все сельскохозяйственные работы.
В 1866 г. однодворцев окончательно причислили к государственным крестьянам.
К началу XX в. они не только по своему социальному, но и по имущественному положению сравнялись с государственными (казёнными) крестьянами.
Самодержцы России в отношении завоеванных земель (Казанское, Астраханское, Крымское ханства, Польша, Финляндия,
государства и догосударственные образования Кавказа, Закавказья, Средней Азии и т.д.)
проводили политику умиротворения вчерашних врагов. Сохранялись привилегии их сословий, представители высших слоёв вводились в русскую властную и военную элиту.
Они одаривались значительными поместьями на исконной русской земле с русскими крепостными крестьянами.
Это всё равно, как если бы, например, индийского князя поставить британским министром и даровать в Англии землю с сёлами крепостных крестьян-англичан.
Абсурд. В России же всё происходило именно так.
При этой государственной политике в отношении собственного народа не приходится удивляться тому, что служилые люди Воронежского края, 200 лет защищавшие своё государство, свою землю и свой народ от порабощения и уничтожения, в конечном итоге обеднели и в середине XIX в. превратились в крестьян. А вскоре тяжкий труд и нужда заставили их забыть о своём происхождении.
Так потомки детей боярских стали крестьянами, хотя в XVIII в. они считали для себя бесчестьем, когда их так называли.
Основание села Гудовка
В 1857 г. краевед Г. Германов в работе “Постепенное распространение однодворческого населения в Воронежской губернии” писал о селе Терновое:
“… в 1766 году 36 дворов, из них небольшая часть однодворцев 16 дворов; но потом они выселились в хутор Минкин, в 15 верстах от села, где в 1807 году однодворцев было 28 дв., м. 110, ж. 108 душ”.
К сожалению, Г. Германов не приводит источник, свидетельствующий о том, что в 1766 г. в Терновом насчитывалось 16 однодворческих дворов. Следовательно, его утверждение не может быть признано правдивым. Заслуживающие гораздо большего доверия Ревизские сказки 1782 года сообщают о том, что в Терновом числилось 16 дворов потомков служилых людей. Количество их дворов 16 лет назад вряд ли могло быть таким же. Например, за 13 лет с 1782 по 1795 годы до 20 увеличилось количество однодворческих дворов. Видимо, Г. Германов ошибся с годом: в приведённой цитате не о 1766-м годе может идти речь, а о 1782-м.
Также встаёт вопрос о времени переселения терновских однодворцев в хутор Минкин. Выселились в хутор Минкин “потом” – это когда? В 1795 г. все однодворцы жили в Терновом, как и прежде. В промежутке между 1795 и 1807 годами (последними доступными Ревизскими сказками села Тернового и указанной в цитате датой)? Исключать нельзя, т.к. мы не имеем Ревизских сказок села Тернового за 1807 год. Но потом наши предки вернулись назад и поселились рядом с Терновым, на противоположном берегу Ведуги? Маловероятно, но пока не будем этого исключать.
 На Плане генерального межевания Землянского уезда 1792 года
в 15 верстах на запад от Тернового обозначено село Минкин Колодезь (ныне – хутор Севостьяновка).
Не это ли село ещё в 1744 г. было известно как Минкин хутор и где жили крестьяне терновского помещика С.П. Лосева, один из которых – Жемерикин – умер?
По какой-то причине, не нанесена расположенная чуть дальше деревня Минкино (ныне – хутор Бехтеевка), которая на момент составления карты уже могла существовать.
Ведь тремя годами позже Ревизские сказки 1795 года перечисляют население села Минкин Колодезь, и деревни Минкино.
Может, в течение этих трёх лет произошло переселение людей из Тернового и основание деревни Минкино?
Тогда в 1795 г. в Ревизских сказках по с. Терновое не должно быть ни одного однодворческого двора, а их записано 20.
В 1795 г. в Минкином Колодезе и Минкине перечисляются крестьяне (НЕ однодворцы) с фамилиями:
Гончаровы, Мещеряковы, Астрединовы, Наумовы, Смирновы, Фёдоровы, Фомины, Еновы и другие.
Интересно, что мужчины из этих сёл женились только на терновских крестьянках, а девушек выдавали замуж за дворовых людей села Терновое.
А это было возможно лишь в случае, когда жители сёл Минкин Колодезь, Минкино и Терновое являлись крепостными и принадлежали одному и тому же помещику. А Дмитриевы и Толубаевы – испокон свободные люди.
Сегодня на хуторе Бехтеевка нет потомков Дмитриевых, Толубаевых, Юдиных, которые, по мнению краеведа Г.Германова, переселились в хутор Минкин (в конце XVIII в. однодворцев с другими фамилиями в Терновом не было). А проживают там Гончаровы, Мещеряковы, Решетниковы, Труновы, Чешихины, Киреевские и Уваровы. Предки Мещеряковых и Чешихиных в XVIII в. были крепостными крестьянами помещиков Лосевых. Бехтеев мог купить их и других терновских крепостных у Лосева и переселить в Минкино.
В России населённые пункты часто называли по фамилии помещика, который ими владел: Шереметьево, Мамоновка, Титовка и др. Не потому ли деревня Минкино стала называться Бехтеевкой, что в это место переселили терновских крестьян, принадлежавших помещикам Бехтеевым? В любом случае, очевидно, что однодворцы села Терновое Дмитриевы и Толубаевы к этому населённому пункту никакого отношения не имеют.
 Не вполне добросовестные авторы при освещении вопросов какой-либо темы обобщающего характера часто не уделяют должного внимания конкретным событиям и частным случаям. Это приводит к ошибочным суждениям и неверным выводам. Скорее всего, Г. Германов основывался лишь на “неодушевлённой” статистической информации и не использовал никаких других источников. Он не вник глубоко в проблему, поэтому выдал ложную информацию, которая вводит в заблуждение доверчивого исследователя.
Однодворцы – свободные люди. Однодворческое село накрепко привязано к земле в поле, которой они к концу XVIII в. владели уже двести лет. Вряд ли кто-то мог переселить всё село однодворцев за 15 вёрст. А перейти на другой берег Ведуги наши предки вполне могли и, возможно, именно в Гудовке в 1807 г. насчитывалось 28 дворов однодворцев. Иного объяснения факта внезапного возникновения в 1859 г. через речку от “владельческого” села Терновое “казённого” села с названием Терновое-Гудовка, состоящего из 30 дворов с 347 жителями (м. 172, ж. 175) – потомками терновских однодворцев Дмитриевыми и Толубаевыми. А за 64 года увеличение количества дворов с 20 (1795 г.) до 30 (1859 г.) вполне возможно.
Часто у населённых пунктов не фиксируется точная дата и обстоятельства основания. Предположительно, село Гудовку основали в начале XIX века.
Что заставило людей бросить налаженное за два века хозяйство в Терновом и на новом месте начать всё сначала?
Во второй половине XVIII в. крупные землевладельцы (дворяне) стремились увеличить свои богатства за счёт отъёма земли у однодворцев. Не исключено, что со стороны дворян имели место попытки и реальные факты закрепощения или закабаления свободных однодворцев, поэтому конфликты с непокорными потомками воинов стали неизбежны. Вероятно, это и стало причиной переселения наших предков за Ведугу. Оставление села Терновое крепостным крестьянам было единственным выходом в сложившейся ситуации.
А новую деревню назвали Гу́довкой. Старожилы объясняют это название так. Однажды в Терновом на сходе селян помещик выдвинул однодворцам некие неприемлемые условия (стремился их закрепостить или каким-то образом притеснял). Потомкам служилых людей это пришлось не по нраву и они недовольно загудели. По такой их реакции и назвали выселки, которые после этого схода основали переселившиеся за речку терновские однодворцы.
Утверждение исследователя топонимии Воронежского края С.А. Попова о том, что село “названо по фамилии первопоселенца или владельца” ошибочно: ни первопоселенца, ни, тем более, владельца села с фамилией Гудов здесь никогда не было.
Источники и литература
1. РГАДА (Российский государственный архив древних актов). Ф. 210. Оп. 4. Д. 98. Л. 73-94.
2. РГАДА. Ф. 210. Оп. 6-д. Д. 129. Л. 102.
3. РГАДА. Ф. 210. Оп. 6-д. Д. 140.
4. РГАДА. Ф. 210. Оп. 6-д. Кн. 155, ч. 1. Л. 417-об.
5. РГАДА. Ф. 210. Оп. 7-а. Д. 97. Л. 97, 99-об., 101, 101-об., 102, 106-об., 109.
6. РГАДА. Ф. 210. Оп. 7-б. Д. 13. Ч. 1.
7. РГАДА. Ф. 210. Оп. 9. Д. 207. Л. 1-168.
8. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Д. 25.
9. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Д. 127. Л. 91–92.
10. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Д. 410. Л. 66.
11. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Д. 809. Л. 1.
12. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Д. 1497.
13. РГАДА. Ф. 210. Оп. 12. Д. 1794.
14. РГАДА. Ф. 210. Оп. 13. Д. 771. Л. 40-об.
15. РГАДА. Ф. 210. Разные года. Крестоприводные книги 4. Д. 98.
16. РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 829.
17. РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 837. Л. 121-об., 545.
18. РГАДА. Ф. 350, Оп. 2. Д. 839. Л. 242, 474-об., 475.
19. РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 1708.
20. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Д. 31. Л. 65–65-об.
21. РГАДА. Ф. 1209. Оп. 1. Часть 1. Стр. 165. Кн. 76. Д. 615.
22. ЦАМО (Центральный архив Министерства обороны Российской Федерации). Ф. 58. Оп. 977520. Д. 429 (см. на сайте “Память народа”).
23. ГАВО (Государственный архив Воронежской области). Ф. 155. Оп. 1. Д. 45. Л. 19-20-об.
24. ГАВО. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 1611, 1618.
25. ГАВО. Ф. И-18. Оп. 1. Д. 25. Л. 26-29.
26. ГАВО. Ф. И-18. Оп. 1. Д. 68. Л.680-690.
27. ГАВО. Ф. И-18. Оп. 1. Д. 106. Л. 135-об.–137-об.
28. ГАВО. Ф. И-18. Оп. 1. Д. 156. Л. 115-125-об.; 129-142, 680–689.
29. ГАВО. Ф. И-20. Оп. 1. Д. 7178. Л. 4-об-5, 51.
30. ГАВО. Ф. И-171. Оп. 4. Д. 136.
31. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 2. Д. 61. Л. 6.
32. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 2. Д. 68. Л. 12.
33. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 2. Д. 122. Л. 1-4.
34. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 2. Д. 232. Л. 16.
35. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 17. Л. 1-а.
36. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 72. Л. 15.
37. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 112. Л. 5.
38. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 123. Л.1-5, 8-11.
39. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 127. Л. 5.
40. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 133. Л. 4–11.
41. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 134. Л. 1–6, 12-13
42. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 143. Л. 3–4.
43. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 158. Л. 1–2, 5, 7.
44. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 163. Л. 9, 12.
45. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 187. Л. 4, 6.
46. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 251. Л. 7-8.
47. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 306. Л. 3, 5.
48. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 317. Л. 1–4.
49. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 349.
50. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 354.
51. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 3. Д. 355.
52. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 5. Д. 10. Л. 9-10.
53. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 5. Д. 17. Л. 1.
54. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 5. Д. 22. Л. 1.
55. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 5. Д. 246. Л. 1.
56. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 5. Д. 267. Л. 1.
57. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 6. Д. 79. Л. 4, 6-7.
58. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 6. Д. 97. Л. 43.
59. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 7. Д. 57.
60. ГАВО. Ф. И-182. Оп. 7. Д. 60. Л. 152, 249–252-об.
61. ГАВО. Ф. И-296. Оп. 1. Д. 29. Л. 41-42, 53-об.
62. ГАВО. Ф. Р-155. Оп. 1. Д. 45. Л. 19-20-об.
63. ГАВО. Ф. Р-155. Оп. 2. Д. 5. Л. 4-об., 9, 17-об.
64. ГАВО. Ф. Р-155. Оп. 2. Д. 24. Л. 49-53.
65. ГАРО (Государственный архив Рязанской области). Ф. 129. Оп. 1. Д. 3. Л. 613, 621-об., 625-об.- 626-об., 632-632-об.
66. ГАРО. Ф. 129. Оп. 17. Д. 2. (св. 174). Л. 309.
67. ГАРО. Ф. 129. Оп. 17. Д. 81. Л. 368.
68. Воронеж в документах и материалах / Под ред. В.В. Кудиновой, В.П. Загоровского, 1987. – 272 с.
69. Воронежская губерния. Список населённых мест по сведениям 1859 г. – СПб., 1865. – 158 с.
70. Воронежский край с древнейших времен до конца XVII века. Документы и материалы по истории края / Сост. В.П. Загоровский. – Воронеж, 1976. – 192 с.
71. Древние грамоты и другие письменные памятники, касающиеся Воронежской губернии и частию Азова. Кн. 1–3 / Сост. Н.И. Второв, К.О. Александров-Дольник. – Воронеж, 1851–1853.
72. Материалы для истории Воронежской и соседних губерний. Том 1 : Воронежские акты / Сост. Л.Б. Вейнберг, А.А. Полторацкая. – Воронеж, 1887. – 420 с.
73. Материалы для истории Воронежской и соседних губерний. Т. 2 : Воронежские писцовые книги / Сост. Л.Б. Вейнберг, А.А. Полторацкая. – Воронеж, 1891. – 296 с.
74. Материалы по истории Воронежской и соседних губерний. Вып. VI-й : Акты XVII и XVIII в. / Собр. Л.Б. Вейнберг. – Воронеж, 1885. – 154 с.
75. Материалы по народному образованию в Воронежской губернии / Сост. И. Воронцов; ред. и предисл. Ф.А. Щербина. – Воронеж, 1899.– С. 202.
76. Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов / Под ред. и с предисл. А.Н. Насонова. – М.; Л., 1950. – С. 82.
77. Переписная книга Воронежского уезда 1646 года / Подгот. текста, вступ.ст. и примеч. В.Н. Глазьева. – Воронеж, 1998. – 208 с.
78. Полное собрание законов Российской империи, с 1649 года. Том. II. 1676-1688. – СПб., 1830. – 979 с.
79. Полное собрание русских летописей. Т. 34 : Бельский летописец / Под ред. В.И. Буганова, В.И. Корецкого. - М., 1978. - 379 с.
80. Полное собрание русских летописей. Т. 37: Устюжские и вологодские летописи XVI–XVIII вв. / Под ред. Б.А. Рыбакова; сост. Н.А. Казакова, К.Н. Сербина. – Л., 1982. – 228 с.
81. Российское законодательство X-XX веков. Т.3. – М., 1985. – 520 с.
82. Сторожев В.Н. Воронежское дворянство по десятням XVII в. / В.Н. Сторожев // Памятная книжка Воронежской губернии на 1894 г. – Воронеж, 1894. – Отд. III. – С. 77-110.
83. Труды Воронежской ученой архивной комиссии. Вып. 1–2 / Под ред. Ст. Зверева. – Воронеж, 1902–1904.
84. Важинский В.М. Землевладение и складывание общины однодворцев в XVII веке / В.М. Важинский. – Воронеж, 1974. – 237 с.
85. Востоков А.А. Русское служилое сословие по десятням 1577-1608 гг. / А.А. Востоков // Юридический вестник. № 6-7. - М., 1888. - С. 264-278.
86. Германов Г. Постепенное распространение однодворческого населения в Воронежской губернии // Записки Императорского Русского географического общества. Книжка XII / Под ред. П.Н. Небольсина. – СПб., 1857. – 325 с.
87. Глазьев В.Н. Власть и общество на юге России в XVII веке: противодействие уголовной преступности / В.Н. Глазьев. – Воронеж, 2001. – 432 с.
88. Глазьев В.Н. Воронежская антропонимия XVII века как исторический источник / В.Н. Глазьев // Исторические записки: научн. труды ист. ф-та: Вып. I. – Воронеж, 1996. – С. 13-18.
89. Глазьев В.Н. Воронежские воеводы и их окружение в XVI-XVII веках / В.Н. Глазьев. – Воронеж, 2006. – 168 с.
90. Глазьев В.Н. Особенности социальной структуры населения и административного устройства южной окраины России XVI-XVII веков / В.Н. Глазьев // Вестник ВГУ. Серия: История. Политология. Социология. – 2013. - №1. – С. 28.
91. Глазьев В.Н. Откупщик против мира : конфликт вокруг таможни и кабака в Воронеже в 1668-1671 гг. / В.Н. Глазьев // Из истории Воронежского края : сб. статей. – Воронеж, - 1998. - Вып. 7. – С. 22-33.
92. Дмитриев В.Н. Гудовка: село потомков основателей и защитников Воронежа / В.Н. Дмитриев. - Воронеж, 2012. - 206 с.
93. Дмитриев В.Н. Завтра начинается вчера. Стихи / В.Н. Дмитриев. - Воронеж, 2021. - 160 с.
94. Дмитриев В.Н. Книга Предков / В.Н. Дмитриев. - Воронеж, 2022. - 400 с.
95. Елагин С.И. История русскаго флота. Период Азовский / С.И. Елагин. - СПб., 1864. - 412 с.
96. Елецких В.Л. Легенды Петровского сквера / В.Л. Елецких. - Воронеж, 2012. – С. 6-7.
97. Жиброва Т.В. Конфликтные ситуации вокруг таможни и кружечного двора во второй половине XVII в. / Т.В. Жиброва // Из истории Воронежского края. – Воронеж, 2008. – Вып. 15. – С. 3.
98. Жиброва Т.В. Организация таможенного и питейного управления в Воронежском уезде в XVII веке: Автореф. дис. канд. истор. наук: Спец. 07.00.02 / Т.В. Жиброва; ВГУ. – Воронеж, 2010. – 23 с.
99. Загоровский В.П. Белгородская черта / В.П. Загоровский. – Воронеж, 1969. – 304 с.
100. Загоровский В.П. Изюмская черта / В.П. Загоровский. – Воронеж, 1980. – С. 43.
101. Захаров В.Н. Таможенное управление в России XVII в. / В.Н. Захаров // Государственные учреждения в России XVI–XVIII вв. – М., 1991. - С. 51.
102. Камараули Е.В. Воронежские подьячие как особая группа служилого населения юга России XVII в. / Е.В. Камараули // Из истории Воронежского края. – Воронеж, 2011. – Вып. 18. – С. 43-55.
103. Ключевский В.О. История сословий в России: Курс, прочитанный в Московском Университете в 1886 году / В.О. Ключевский. – Петроград, 1918. – С. 172.
104. Котошихин Григорий. О России в царствование Алексея Михайловича / Г.К. Котошихин. – 3-е изд. – СПб., 1884. – С. 28-29.
105. Кригер Л.В. Семь лук на семи ветрах. У донских берегов / Лариса Кригер. – Воронеж, 2008. – 116 с.
106. Маркевич А.И. К вопросу о положении христиан в Крыму во время татарского владычества: Ист. справка / А.И. Маркевич. – Симферополь, 1910. – 45 с.
107. Мигунов Ю.В. Уездные дворянские корпорации России XVI-XVII вв. : внутреннее устройство и роль в системе государственной службы / Мигунов Ю.В., Шебанов А.В. – Нижний Новгород, 2001. - 36 с.
108. Михайлова И. Служилые люди государства и Отечества / И. Михайлова // Родина. – 2003. – № 12. – С. 48–51.
109. Михалон Литвин. О нравах татар, литовцев и москвитян / Под ред. А.Л. Хорошкевича; пер. В.И. Матузовой. – М., 1994. – С. 52.
110. Попов С.А. Ойконимия Воронежской области в системе лингвокраеведческих дисциплин : Монография. / С.А. Попов. – Воронеж, 2003. – 285 с.
111. Прохоров В.А. Вся Воронежская земля: краткий историко-топонимический словарь / В.А. Прохоров. – Воронеж, 1973. – 367 с.
112. Прыжов И.Г. История кабаков в России / И.Г. Прыжов. – М., 1992. - С. 179-181; Загоровский В.П. Воронеж: Историческая хроника / В.П. Загоровский. – Воронеж, 1989. - С. 32-33.
113. Чичерин Б.Н. Областные учреждения России в XVII веке / Б.Н. Чичерин. – М., 1856. - С. 424.
114. Баркалова В.Н. Учитель, я преклоняюсь перед именем твоим! // Сайт муниципального казенного общеобразовательного учреждения Терновская ООШ Воронежской области Семилукского района. – URL: http://ternovskaja-oosh.narod.ru/dmitriev.html
115. “Геральдика.ру”. – URL : https://og.geraldika.ru/p/43353
116. Жертвы политического террора в СССР. – URL: http://www.lists.memo.ru
117. Знаменское сельское поселение // МБОУ “Лев-Толстовская межпоселенческая центральная библиотека“. - URL:
http://www.levbiblioteka.ru/kraevedenie/memory-book/znamenskij-h/
118. Ковальчук М.А. Земельная собственность в России: правовые и исторические аспекты XVIII – первая половина XIX вв. / М.А. Ковальчук, А.А. Тесля // Хронос. – URL. http://www.hrono.info/libris/lib_t/kaver_tes07.html
119. Наградные листы командира 1342-го СП 234-й СД полковника Мошкина Сафона Филатовича // Общедоступный электронный банк документов “Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг”; Номера записи в базе данных: 20559036, 24688758, 24993068. - URL: http://podvignaroda.mil.ru
120. Оленев М.Б. Рязанские землевладельцы кон. XVI – 1-й пол. XVIII вв. // История, культура и традиции Рязанского края. – URL: http://www.history-ryazan.ru/node/2675
121. “Памяти героев Великой войны 1914–1918”, ссылка на Российский Государственный Военно-исторический архив, Фонд Картотека бюро учета потерь в Первой мировой войне (офицеров и солдат), Шкаф без номера, Номер ящика 3698-Х. URL:
https://gwar.mil.ru/heroes/document/28/?page_id=20042961
122. “Памяти героев Великой войны 1914–1918”. Ссылка на Российский Государственный Военно-исторический архив, Фонд Картотека бюро учета потерь в Первой мировой войне (офицеров и солдат), Шкаф без номера, Номер ящика 3698-Х. URL:
https://gwar.mil.ru/heroes/document/28/?page_id=20043072
123. Приказ командира 1342-го СП 234-й СД № 02/н 12 января 1945 г. // Общедоступный электронный банк документов “Подвиг Народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.”; Номер записи в базе данных: 45034559. - URL: http://podvignaroda.mil.ru
124. Рязанская десятня 1648 г.: примечания. Часть I. // История, культура и традиции Рязанского края. – URL: http://www.history-ryazan.ru/node/12185.
125. “Союз возрождения родословных традиций”. – URL : http://www.svrt.ru/geraldica/0257-dmitriev_vn.htm
|
